Anyone Who Knows What Love Is

      Нанами заканчивает в шесть – это непреложное правило. «Только дай этим пронырам из техникума знать, что берешь сверхурочные, как тут же окажешься круглосуточно занятым» – часто повторяет мужчина и выходит из-под завесы, направляясь в сторону дома. Путь его проходит всегда по одинаковому маршруту, через знакомый квартал. Кенто закидывает пиджак на плечо и понуро тащится, раздумывая о будущем и о том, чем он вообще занят. Несмотря на то, что он так усердно пытался разменять свою жизнь на жизнь сотен людей, подвергшихся нападению проклятий, а однажды почти умер – он всё ещё жив.       Среди коллег по техникуму он был белой вороной: эксцентриком с необычным (своей обыкновенностью) взглядом на жизнь. Дисциплинированный и ответственный Нанами Кенто – ранг первый, достаточно силен, чтобы защититься от большинства опасностей и хорошо выполнять работу, недостаточно силен для того, чтобы это стало для него проблемой.       На самом деле, Нанами почти не раздумывает над тем, для чего он живет, однако точно знает, чего хочет, хоть и не совсем уверен в самой возможности реализации своих желаний. Его самой большой мечтой была обычная жизнь, где он мог бы приходить с работы и быть спокоен за себя и свою семью. Глупые мечты... в его-то ситуации.       Нанами стукнуло 15, когда он видит соулмейта и получает надпись, которая жжется клеймом. Его соулмейту не больше трёх, она бежит к нему (а может, к укатившемуся мячу), останавливается в 2 шагах, тянет пухлые ручки и лепечет что-то похожее на «ап, ап». Её мама ласково смотрит на проявляющуюся на детской руке надпись, на молодого человека в форме техникума перед собой, треплет ребенка по волосам и улыбается.       — Она хочет, чтобы ты подержал её на ручках, – женщина хихикает, глядя на ошарашенного подростка.       Он поднимает ребенка, смотрит в огромные черные глаза и не верит сам себе. Ребенок ощупывает его лицо, теребит форму техникума и что-то говорит, только вот не разобрать. Мать ребенка рассказывает, кажется, обо всем подряд, спрашивает о нем и уже планирует их дальнейшую жизнь.       Не проходит и недели, как в техникум врывается начало ада. И тогда Нанами не на шутку пугается, понимая, что значит жизнь мага. В сущности – ничего. Он бы не хотел, чтобы тому милому ребенку пришлось пережить потерю соулмейта и слишком рано узнать о том, как несправедлив мир. Поэтому он все для себя решает: он откажется от чертовой работы в техникуме и станет примерным сарариманом: женится, наденет костюм, не будет задерживаться и всегда будет спешить домой. Будет ворчать на коммунальные службы, смотреть сериалы, лежа в обнимку, посещать семейные торжества и брать законный отпуск, чтобы съездить поплавать в теплом море или фотографировать своды храма в маленькой Итальянской деревушке. Жизнь простая и незатейливая. Но такая Нанами была недоступна.       Выпустившись из техникума, он всеми силами пытается грести против течения, создать почву под ногами, достаточно плотную, чтобы можно было пройти хотя бы вдвоем. Впрочем, почти сразу мечта растворяется по мере приближения к ней. Нанами больше не видится с соулмейтом: запрещает себе даже думать о том, чтобы подвергнуть её опасности. Но не может отказать себе в удовольствии смотреть хоть изредка, украдкой – проходя мимо, обронить взгляд, с другой стороны улицы. Кенто смотрит на то, как девочка взрослеет. Из начальной школы она переходит в среднюю, из средней в старшую, а потом поступает в университет. Он очень гордится знакомым именем в списках поступивших. Теперь он не может даже пройти мимо, потому что жизнь оставляет на нем один шрам за другим, нельзя позволить кому-то оставить шрамы и на ней.       После всего произошедшего в мире магов Нанами проходит долгую реабилитацию. Что ж, теперь он сам похож на одну сплошную незаживающую рану. Он снова долго размышляет о том, чтобы закончить работу в техникуме, но их хрупкий мирок требует восстановления, а оставшихся в живых так мало, что он просто не может отказать, хоть Сатору и говорит ему не беспокоиться. Но когда Сатору можно было доверять? Поэтому Кенто угрюмо тащится домой, раздумывая над тем, чем заняться в выходные.       Нанами стоит у огромного аквариума в океанариуме и наблюдает за рыбами, когда к нему внезапно подкрадывается чужой голос: — Так значит, Вы любите просто наблюдать, – женский, с вкрадчивым любопытством, похожий на удар гонга в тишине. Кенто почему-то перестает дышать и шевелиться. Сердце заходится ударами, но на лице не дергается ни одна мышца. Он знает этот голос.       — Что Вы имеете в виду? – спокойно. Мужчина не оборачивается, поэтому девушка подходит ближе и встает почти плечом к плечу с ним.       — За существами. Скаты, рыбы – всё это так увлекательно, не правда ли? Смотреть, как они растут, меняются.       — Допустим, – Нанами тут же корит себя за излишнюю сталь в голосе, но это уже срослось с ним, не выдернуть. Он слышит собственный пульс в ушах и мысли проносятся в его голове так отчетливо, сменяя один образ другим.       — А у Вас есть рыбы? – девушка задает довольно неожиданный вопрос, который звучит так по-детски, что Кенто поворачивает голову. Он не видел её со средней школы, только мельком, вдалеке. Теперь она совсем взрослая, хотя на лице ещё видны подростковые черты в виде пухлых щёк и нежно-розовой, почти прозрачной кожи, контрастирующей с горловиной темно-бордового платья. Пожалуй, лучше ему было никогда не оборачиваться, потому что теперь ему точно будет не унять вечной тоски.       — Нет, им нужны хорошие условия, а меня часто не бывает дома, – Нанами снимает очки и потирает глаза, возвращая взгляд к аквариуму.       — Хооо, но так они могут остаться в магазине. Грустно, наверное, провести всю жизнь в ожидании, – девушка склоняется к стеклу. Сердце Кенто сжимается от тоски по упущенному времени, от сознания возможностей и недоступности их реализации одновременно.       — Нельзя взять ответственность за кого-то и исчезнуть однажды, – Нанами поворачивает голову и смотрит на соулмейта. Он не сдерживает порыва и касается рукой склоненной макушки. — Не лучше ли, если кто-то более достойный заберет их к себе?       — Не знала, что Вы владеете даром провидения и знаете, кто более достоен! – девушка выпрямляется, перехватывает огромную руку, покрытую шрамами, и долго держит в своей. — Я вот думаю, что едва ли есть человек достойнее. Но Вы всегда можете меня разубедить, Кенто!       Нанами не хочет никого разубеждать, он знает, что, стоит ему сказать хоть слово, и его голос дрогнет. Они стоят в замершем мире и наконец смотрят друг другу в глаза. Молчание нарушает толпа шумной ребятни, наводняющей океанариум. Приходится ретироваться, спешно покидая здание.       Пустота ночных улиц отзывается в девушке накатившими слезами. Нанами смотрит обеспокоенно, наклоняясь, чтобы смахнуть капельки с щёк. И не успевает задать вопрос, прежде чем слышит тихое:       — Знаете, я ждала Вас.       Мир мага рушится вместе со стенами, что он выстроил. Кажется, она хотела сказать очень многое, но всё это излишне. Он молчит, обещая себе, что однажды он расскажет ей всё, как бы тяжело ни было обоим. Она должна узнать, почему он не приходил. Нанами прижимает хрупкое тело к себе, давая спрятаться в груди.       — Я вернулся.