В соборе

      

4 месяца спустя.

      Рыжеволосая француженка после тягостных размышлений о будущем, в котором она круглосуточно, как медведь в спячке, находилась в съёмной двухкомнатной квартире, наконец приняла в полдень важное решение, для осуществления которого нужно было пойти в Собор Парижской Богоматери. На это её сподвигла одна навязчивая идея, заставляющая находиться в безумном предвкушении; идея, которая кардинально изменит её мёртвую жизнь и, возможно, потрясёт не только прихожан, но и её наставника и друга священника.       Быстро приняв освежающий душ, она накрасилась: тушь, подводка для бровей, коричневые тени, её неизменная красная помада и чёрная мушка на щеке, как у Мерлин Монро, после чего поспешно, но в тоже время аккуратно, надела маленькое черное платье, в французском стиле, чёрный жилет, элегантно дополнявший яркий макияж, белые бусы, широкополую шляпку из фетра и изящные туфли на маленьких каблучках. Теперь образ её был изящен и непривычен, в отличие от прежнего, ведь полжизни она в основном носила по выходным классические брюки с белой рубашкой и пиджак, а на работе синюю униформу с чёрным галстуком и ремешком, синюю кепу, пистолет в чехле да рабочий значок, подтверждающий, что она офицер по ветконтролю. Предыдущий имидж придавал ей только мужественность, мужественность и ещё раз мужественность или, иначе говоря, определял её, как бесстрашную мадам с железными яйцами.       Прошло полчаса, когда Дюбуа надушилась дорогим одеколоном, в котором чувствовалась лёгкая цитрусовая нотка с ароматом тёплой ванили. Такси быстро доставило женщину в нужное место — к переломному моменту жизни.       Преодолев могучие ступени величественного собора, она уверенно перешагнула порог двери, слегка замедляя шаг, чтобы в светлом зале, где прозрачно-жёлтые лучи солнца переливались разными красками в больших окнах, разглядеть в небольшой толпе людей и колонн одного падре. Окинув напряжённым взглядом весь зал, она продолжала в течение нескольких секунд искать его, но какой-то прихожанин, который тоже пришёл на вечернюю мессу со своей семьей, мягко попросил её отойти в сторонку, чтобы она не перегораживала им вход в собор. Женщина отошла в сторонку, а те вошли и направились в западную часть зала.       Шантель Дюбуа, увидев эту милую, религиозную семью, почувствовала горькое сожаление, что в молодом возрасте не обрела собственную. Ей как никогда в жизни захотелось услышать радостный звонкий смех своих детей, почувствовать заботу и поддержку любящего мужа. Её сердце заныло от безысходности, она была зла на себя, за то, что упустила столько шансов с кавалерами, которые делали ей предложение руки и сердца, но она боялась, просто боялась, что ей причинят боль, предадут или, самое ужасное, изнасилуют. Она также злилась на дядю, ведь благодаря ему появились эти страхи, которые помешали стать любимой женщиной и ласковой мамой, благодаря ему она была холодной и одинокой, и благодаря ему её жизнь стала ужасной. Погружённая в тягостные мысли, она прикоснулась к своим худощавым щекам, и только тогда почувствовала, что плачет. Удивляясь тому, что ранее этого не заметила, она принялась аккуратно вытирать с лица слёзы, стараясь не размазывать свой макияж, но одна слеза, перемешавшаяся с тушью всё-таки попала на её тонкие губы. Почувствовав солёный привкус, она убрала след той слезы, ловким движением руки освежила помаду и по привычке потом произнесла глухое «Па!».       Вспомнив про архидьякона Жозасского, она вновь собралась отправиться на поиски и пошла к тому месту, где в прошлый раз молилась, но, сделав пару шагов, Дюбуа мельком заметила, что оно было занято молодым человеком и черноволосой девушкой, тогда она направилась к той скамье, где ранее лежал блокнот, и, как только сделала пару шагов вперëд, почувствовала еле заметное прикосновение к плечу. В тоже мгновенье последовал мужской голос с серебряным тембром. Шантель обрадовалась, что явился он — падре, с улыбкой на лице обернулась назад и увидела его в чёрной сутане. Только странно было то, что на его голове была водружена треугольная шляпа с красной лентой, а также то, что он выглядел как семидесятилетний старикашка.       «Но не мог же он с тридцатидвухлетнего возраста такой кардинальный рывок совершить, или я уже с ума схожу?!»       — Добрый вечер, капитан Дюбуа, — обратился он властным голосом.       — Здравствуйте.       Она по одежде и неприятной мимике поняла что старый человек, стоявший перед ней, очень похож на архидьякого Жозасского, как две капли воды, и невольно отступила на шаг назад. Сколько раз она в разных ситуациях сохраняла непринуждённость и спокойствие, но на этот раз ей было не так уж легко это сделать. Набрав полную грудь воздуха, она окинула уверенным взглядом собеседника и задала ему точняющий вопрос, на что тот приподнял одну чёрную бровь.       — Вы ведь не архидьякон Фролло, или за то время, которое мы не виделись, вы так сильно… Ой…       Вспомнив правила приличия и то, что не стоит поднимать тему про возраст, она сразу умолкла.       — Вы хотели сказать: «Постарели?», — всё таким же властным голосом закончил он её предложение. — Как видите, да, — и увидев в её широко открытых глазах некое удивление и неловкость, он с натянутой ухмылкой уточнил, — Я не архидьякон Жозасский, я судья Фролло. Я другая версия его оригинала… 16 марта 1831 года он появился в «Notre-Dame de Paris», а я в Диснеевском мультфильме 1996 года.       — То есть вы — судья Клод Фролло из… кажется, из «Le Bossu de Notre-Dame»? — плохо понимая что сейчас творится, она медленно протянула эти слова, стараясь хоть что-то понять.       Снова начались странные события, только на этот раз, как ей показалось, чересчур абсурдные, в которых полностью отсутствовала элементарная логика. Непроизвольно сжав руки в кулаки, её брови сошлись на переносице, как всегда происходило, когда она думала; не прошло и одной минуты, как Шантель сделала вывод, что она из-за своего кошмарного сна начинает потихоньку сходить с ума.       — Да, так и есть! Но только не пугайтесь, Капитан Дюбуа, — спокойным тоном сказал он, сложив руки домиком. Затем, будто читая её мысли, он продолжил, — Вы хотели спросить, знает ли про это оригинальный Клод. Да, естественно знает! К тому же, люди при виде нас, думают что мы с ним…       Но неожиданно издалека кто-то стал её звать: «Шантель Дюбуа! Шантель Дюбуа!», но только кто это был, она так и не поняла. Только заметила, что всё вокруг потемнело, а тот голос, чем ближе доносился, тем становился громче. Дюбуа хотела обратиться к судье Фролло, что-то спросить у него, но он куда-то исчез во тьме, будто бы испарился в воздухе. В тоже мгновение перед ней явилось лицо. Испуганное женское лицо. Оно было обеспокоенным и волнующимся. Внезапно ощутив тупую боль, расходящуюся по голове и правому запястью, Шантель наморщила лоб, но, несмотря на своё состояние, всё равно хотела разобраться и выяснить, что происходило в тот момент, но не смогла, так как временно стала немой, лишившись дара речи. А то лицо в то же мгновенье продолжало звать и задавать ей вопросы: «Мадам Дюбуа! Что с вами?», «Что случилось?», «Вы меня слышите?»… Она отчётливо всё слышала и попыталась снова поинтересоваться, что происходит, но внезапно почувствовала, как пара мужских рук взяла её и через пару секунд положила на твёрдую поверхность, которая напоминала скамью.        — Мадам, мадам! Вы нас слышите? — теперь мужской голос звал в унисон с женским.        — Да-да... — ответила Шантель, растягивая слова, но острая пульсирующая боль пронзила, как тысячи иголок в её голову, от неожиданности она поморщилась и приложила к левому виску холодную руку, — Ух-х-х, как болит!... Что случилось? Что со мной случилось? И кто вы?... Почему вы собрались возле меня? И как я тут оказалась?!       — Слава богу, вы пришли в себя! Мы уже думали звонить в скорую помощь! Вы потеряли сознание и несколько минут тихо мычали что-то вроде: «Claude» и «Juge Frollo», — женщина с каштановыми волосами стала отвечать уже спокойным голосом, а француженка подняла глаза наверх и взглянула на неё. Шантель подметила про себя, что та была с виду лет тридцати пяти. После она заметила за её спиной парнишку в возрасте около двадцати лет. и по их одеянию она поняла, что та — монашка, а тот — молодой священник. Тем временем женщина продолжала говорить, — ...меня зовут Ева де Виль. Я архидьякон Нотр-Дама.       — Вы можете называть меняя Адамус де Виль. Я тоже тут служу, — подхватил парень, после чего поинтересовался о её самочувствии и, как искренне сочувствующий, предложил стакан холодной воды.       — Нет, спасибо. Со мной всё хорошо, — несмотря на нарастающую головную боль, огневолосая женщина машинально ответила этой фразой. Ведь она уже давно привыкла никому не жаловаться на различные проблемы и самостоятельно справляться с ними, так как она хотела чтобы её воспринимали как сильного и независимого человека, тем самым исключив возможность вызвать жалость у (по её мнению) мерзких людей. — Значит, я… Ух-х, моя голова… У меня случился обморок? Но как?! Как это возможно?! Я ведь прекрасно помню, что я общ… то есть была в ясном уме!       — Так бывает, что люди не помнят, как теряют сознание, — сказала Ева, — Возможно, у вас это случилось от стресса или из-за какого-то серьёзного заболевания. Может, вызвать скорую помощь?       Дюбуа, поблагодарив её, снова отказалась, тогда Ева де Виль сказала Адамусу, который являлся ей первым сыном, принести пластинку цитрамона с водой, тот резво кивнул, показывая что выполнит её поручение, и сразу поспешил по направлению к одной из колонн. Шантель только хотела закрыть глаза и немного отдохнуть, как он уже вернулся и дал ей две круглые белые таблетки и бутылку с водой. Медленно поднимаясь на локти, она была вынуждена запить их, так как самочувствие стремительно ухудшалось и ещё повилось желание перебить этот ужасный горький вкус, напоминающий стиральный порошок.       Только сейчас Шантель осознала, что их зовут также, как и ту самую первую пару в библии (точнее одно имя чуть по-другому произносится), но ей это не помешало нервно хихикнуть.       «Забавно, забавно!... — подумала она, — Если у Адамуса убрать окончание, то получится Адам. Видимо они посланники самого Творца!»       Потом она вспомнила про судью Фролло и самого «оригинала» архидьякона Клода. Женщина с досадой подумала, что это всего лишь бред и что на самом деле судьи Фролло в реальной жизни не существует! А самое главное — она не смотрела этот диснеевский мультфильм! От таких мыслей ей захотелось взвыть и убежать куда глаза глядят, но в этот момент к ней подошли Ева и Адамус и предложили довезти до дома с помощью её первого сына, но Шантель мягко им сообщила, что ещё побудет в соборе и снова поблагодарила за их внимание и беспокойство, те тогда искренне и добродушно пожелали ей здоровья и покинули рыжеволосую женщину.              Тьма, холод и мрак. В полутёмном зале языки пламени в восковых свечей танцевали все до одного. Они плохо освещали зал, таким образом создавая мрачную атмосферу и таинственность в стенах собора, и определённо держали какой-то секрет в колоколах.