Двойное свидание

За окном давно стояло весеннее солнце, только-только распустившиеся листья деревьев колыхались в такт ветру, раздавался приятный шелест травы, и, казалось бы, ничто не может испортить этот замечательный день… …кроме одного. — Сигма, Сигма! — раздался голос позади и парень поклялся себе, что если бы не школьное правило о запрете бега в коридорах, он бы тотчас дал деру. — Сигма! Впрочем, ничто не мешало перейти на более быстрый шаг, если бы не одно но: этот гиперактивный беловолосый паренек и мертвого с того света выживет, так что если он тебя приметил — уже не отвяжешься. Сигма вздохнул, остановился и развернулся на 180, испепеляющим взглядом смотря на обладателя голоса. Иногда он думал, как такой рассудительный и спокойный человек как Достоевский мог начать встречаться с… этим. — Сигма, привет! Сегодня такой хороший день, правда? — Гоголь принялся скакать вокруг словно мячик, а это явно не предвещало ничего хорошего. — В общем, у меня тут идейка родилась… надо отойти и обсудить ее! Сигма застыл в ужасе. Идеи у Гоголя всегда заканчивались либо кабинетом директора, либо поломанными конечностями, и что он выкинет на этот раз — одному Богу известно. Вместе пройдя на крышу школы, они расположились возле ограды под палящими лучами весеннего солнца. За всю дорогу Сигма так и не обронил ни слова, а глаза его выражали страх за собственную жизнь. Стараясь выглядеть как можно более отрешенно и незаинтересованно, юноша обратил свой взор на знакомого в ожидании приговора. — Итак, как насчет двойного свидания? Я с Дост-куном, а ты с Осаму! — Что?! Какой Осаму, ты в своем уме? — Сигма принялся отпираться, что есть силы. — Я, конечно, во многих твоих идеях участвовал, но это уже переходит- — Да я же тебе считай услугу оказываю! — перебил его Коля. — У тебя во взгляде так и читается: «Ах, Дазай-сан, мне так одиноко без твоих объятий…» — Ты!… — воскликнул Сигма. — Да как ты!… — парень не мог подобрать подходящих слов, чтобы в полной мере передать свое возмущение, но это, похоже, не требовалось: Гоголь страдальчески поднял руки вверх и рассмеялся. — Ладно, ладно, я молчу. Хотя, конечно, мне очень интересно, ты действительно считаешь, что ваши отношения очень уж похожи на дружеские? — Сигма вновь начал метать молнии глазами, что все-таки заставило Колю замолчать. — Просто окажи мне маленькую услугу! Ну пожалуйста-а-а! Юноша закатил глаза, и, немного подумав, все же согласился, но с одним условием: Коля говорит Дазаю о свидании сам. В конце концов, Сигма ничего не теряет, а оплату с Гоголя можно будет содрать немалую. Дазай был совсем не против, даже наоборот — выглядел достаточно заинтересованным, когда парень с косой оповестил его о своей идее. Все-таки для Осаму в этом свидании было слишком много плюсов: можно провести время с Сигмой и устроить интеллектуальные соревнования с Достоевским. Такой возможности могло больше и не представиться. Спустя пару дней, когда на улице стояла небольшая прохлада, а небо давно уже было усыпано звездами, компания из четверых молодых людей отправилась в специально заготовленное Гоголем место, где они проведут ближайшую ночь. Этим местом оказался столик где-то посреди леса, по обеим сторонам которого стояли скамейки, идеально подходящие для их состава. Сигма сел первым, пробираться сквозь траву и деревья оказалось достаточно выматывающим занятием, Осаму сел очень уж рядом с ним, а напротив них расположились Федя и Коля. Повисло неловкое молчание, пока наконец Достоевский не прервал его, обратившись к Сигме. — Не знал, что вы с Дазаем встречаетесь. Сигма закипел: его лицо тотчас приняло самый яркий оттенок красного, который, к счастью, был не так заметен в ночном свете. — Да мы… это… Не успел Сигма сказать хоть что-либо, как Осаму приобнял его и улыбнулся самой лучезарной улыбкой, на которую был способен, отчего юноша закипел еще больше и застыл в немом выражении возмущения. Гоголь прыснул со смеху, все еще восхищенный тем, как Сигма упорно игнорирует статус их с Дазаем отношений, и неловкость немного рассеялась. — Сигма-а, мы на свидании. Тут отпираться не получится, — игриво протянул Осаму, — ну же, согрей меня теплом своих объятий, мне без них так плохо!… — Ты… достаточно жалкий актеришка, — недовольно пробормотал Сигма, обвивая свои руки вокруг шеи Дазая, — но это разовая акция! — Ага, расскажешь, — Гоголь вновь рассмеялся, на этот раз уже с явной издевкой, — Дост-кун, я хочу как у них! Давай как у них! За все это время Федя не проронил ни слова, пристально следя за действиями Дазая и Сигмы, после чего наконец вынес свой вердикт: — Сигма, твои чувства лежат совсем на поверхности. Если бы ты не пытался так яростно отрицать то, что тебе нравится Дазай, то этого и не было бы заметно. В следующий раз старайся получше, если это, конечно, потребуется. — Дост-кун, ты меня игнорируешь?! — недовольно взвизгнул Коля, потянулся руками к лицу Достоевского и развернул его к себе. — Чем снова анализировать все вокруг, лучше бы наконец расслабился! Сигма же после слов Феди окончательно и бесповоротно принял оттенок спелого помидора. Он уткнулся лицом в шею Дазая, чтоб никто не видел его позора, но только спустя минуту понял, что сделал еще хуже. Он мигом хотел отпрянуть, но руки Осаму, сомкнутые за его спиной, не позволили этого сделать. Сигма так и остался полусидя-полулежа прижиматься к груди своего передруга. — Ну, Дост-кун! Почему они, даже не будучи в отношениях, сидят и обжимаются, а ты как не родной, — Коля все же не выдержал и тоже прижался к Достоевскому, показывая Сигме язык. — Смею возразить, юноша! — наигранно возмущенно воскликнул Дазай. — Мы в более чем прекрасных отношениях! — Я бы поспо… — не успел Сигма что-либо сказать, как почувствовал на своих губах чужие и застыл в оцепенении. Пока до него медленно доходило, что его целуют, Гоголь довольно закачал головой, показывая большой палец вверх. Сигма все еще до конца не осознавал, что происходило в данный момент, поэтому лишь медленно поднял руки, кладя их на дазаевские, что сейчас обхватывали его лицо. Дазай медленно отстранился и улыбнулся игриво, заглядывая в самую глубину глаз Сигмы. Тот в свою очередь сощурился и наконец понял что произошло: в тот же миг его глаза распахнулись шире некуда, и он отчаянно выкрикнул. — Осаму, блять! Парень отвел глаза в сторону и почесал рукой затылок. Пока Гоголь наблюдал за этой сценой, он периодически ластился к Феде, явно показывая, что ему тоже хочется внимания. Достоевский потер переносицу, вздохнул и приобнял своего возлюбленного, после чего Коля прямо засветился от счастья. Тем временем Дазай начал подавать какие-то незримые сигналы Федору. Это не получилось утаить от взора Гоголя: тот сразу понял, что эти двое начали переговариваться на каком-то только им понятном языке. Он тут же начал возмущенно расспрашивать: — Э?! Дост-кун, о чем вы там шепчетесь? Больше двух — говорят вслух! — Коля начал вертеться и тыкать его в щеку. — Эй, а ну хватит! — Мы говорим о том, какой ты балбес, — прозвучало в ответ, — все как обычно. Конечно, Достоевский не стал называть настоящую тему их с Дазаем немого разговора: она была достаточно личной для них обоих. Все дело в том, что Осаму поинтересовался, как Федя открывается своему партнеру, ибо ему это дается с трудом. Ответом последовало лишь понимание: они оба разделяли эту проблему. Но они стараются, правда. — А?! С каких пор я балбес?! Дост-кун, а ну-ка объясняйся! Ты меня очень обидел, знаешь ли! И вообще… — ящик Пандоры открылся: из уст Гоголя полились наигранные театральные жалобы о том, как ему плохо, как Достоевский задевает его своей холодностью, как он его любит и как его не любят в ответ. — Куда я попал… — схватившись за голову пробормотал Сигма. — Ну чего ты, Сигма, — наконец вернулся в реальность Осаму и, улыбнувшись, потрепал его по голове, — по мне так достаточно занимательный вечер! — И не поспоришь, — с толикой сарказма послышалось в ответ. Всю оставшуюся ночь они провели в настоящем балагане. Гоголь болтал без умолку, то и дело смеясь над собственными шутками, Дазай подтрунивал над смущающимся от его действий Сигмой, а Достоевский время от времени бросал пару фраз и очень старался быть более тактильным со своим партнером, иначе тот не успокоился бы. — Холодно стало, — Федя поежился, а Гоголь достал из рюкзака потрепанную жизнью кофту на молнии, уже заранее зная, что этим все закончится. — А? Я и не заметил… Ну, прекрасный повод разойтись! — только и ожидая этого момента ответил Сигма. — Да, Дост-кун у меня мерзлявый! — Коля словно просиял на словах «у меня», совершенно проигнорировав последние слова Сигмы. — Сигма, тебе что, не нравится? — издевательски опечаленно произнес Дазай. — Ладно, больше не буду тебя мучить. Но это только на сегодня! А время и правда уже позднее. Сигма замялся и, совершенно не подумав, ответил: — Не то чтобы не нравится, просто… — юноша тут же залился краской и поспешил перевести тему, решив, что такие разговоры он лучше оставит на потом. — В-в общем, по домам уже пора. Мы, пожалуй, пойдем. — Ну раз хотите уединиться, так и сказали бы! — Гоголь прыснул со смеху, увидев реакцию Сигмы на его слова, и, не желая больше ставить свою жизнь под угрозу, встал из-за стола, отвесил театральный поклон и взял Федю под руку. — Что ж, вынужден откланяться! На этом их двойное свидание подошло к концу. И пусть вышло оно достаточно сумбурным и курьезным, впечатления у всех остались больше положительными, нежели наоборот. Провожая Сигму домой, Дазай все же не выдержал и завел разговор о прошедшем вечере: — Мой ненаглядный Сигма, скажи, я тебе… неприятен? — в его взгляде серьезности было больше, чем когда-либо, и Сигма не на шутку перепугался: не перегнул ли он со своим недовольством? — Д-да нет, — заикаясь начал он, — все хорошо, правда! Я просто… ну, было достаточно неловко, с этим не поспоришь, ха-ха. Но… — решив, что действия выскажут все гораздо лучше слов, Сигма чуть приподнялся и неловко чмокнул того куда-то чуть левее губ, после чего отвел взгляд в сторону и почесал затылок. После такой милой инициативы со стороны юноши, Осаму словно бы засветился и рассмеялся заливистым смехом, бросившись обнимать Сигму и оставлять маленькие поцелуи на его щеках. Следующий день начался со встречи с Дазаем и громкого крика откуда-то позади: — Осаму! Сигма! Нас подождите!