I wanna be your’s

      — Мы не можем это игнорировать! — Миранда измеряла тяжелыми шагами просторный кабинет жены, отрешённой своими делами и совершенно незаинтересованной. Настрой мулатки раздражал, её безучастность и полное отсутсвие, несмотря на то, что они разговаривают уже около десяти минут, настораживала. — Почему ты закрываешь на это глаза?       — В последнее время она слишком агрессивна, пусть подумает над своим поведением и, может быть, успокоится, — Реми продолжала перебирать документы, не смотря на взбудораженную супругу. Разъярённая белокурая женщина, недавно назначенная мэром, выхватила из её рук листки, порвала их на части и бросила перед ней, опираясь всем весом своего гнева на стол, усыпанный бумагой и разной канцелярией.       — Сделай что-нибудь! — не унималась Топаз.       — Не переживай, — словно находясь в отдельной прострации, мулатка бездумно собирала утиль, в её глазах читалась усталость, руки будто бы ослабли, и телом она вся скукожилась. — Я всё решу. Конечно, стереть это клеймо с нашей дочери уже не получится… зато будет знать, чего стоят такие… глупые поступки, — последние слава дались ей с особой трудностью, она прикрыла ненадолго веки и чуть потрясла головой.       — Я не понимаю, что с тобой? — Миранда обошла рабочее место жены, оказываясь совсем близко, взяла её лицо в свои тёплые ладони и развернула к себе, ощущая разливающееся внутри беспокойство. — Ты заболела?       — Не спала, дня три… только так, может, на полчаса, — мулатка размякла в руках супруги, укладываясь в её нежных ладонях, и чуть было заснула, чувствуя успокоение в контакте с любимой женщиной.       — Настанет день, когда ты перестанешь выводить себя? — заботливо прошептала блондинка. Миранда глубоко вздохнула, прижимая жену к себе крепче. — Я… всё равно переживаю за тебя. Нельзя же так надрываться. Всё это не стоит твоего здоровья.       Реми подняла взгляд, её глаза наполнились слезами, которые она старательно сдерживала.       — Я знаю, дорогая, — её голос дрожал, — но я не могу оставить это просто так. То, что случилось с нашей дочерью, требует вмешательства. Мы должны показать, что её поступок имеет последствия, но…       Миранда мягко перебила её, поглаживая ей плечи.       — Но не в ущерб твоему здоровью. Мы справимся с этим вместе. Тони должна понять, что её действия влияют не только на неё, но и на нас. Она должна чувствовать нашу поддержку и строгость одновременно.       Реми кивнула, чувствуя тепло и уверенность, исходящие от супруги. Она знала, что Миранда права, но ответственность и вина продолжали давить на неё.       — Давай подумаем, как можно лучше подойти к этой ситуации, — предложила Миранда. — Мы можем поговорить с психологом, обсудить с учителями, найти конструктивные пути решения.       Реми слегка улыбнулась и расслабилась в объятиях жены.       — Ты права.       Они стояли так ещё несколько мгновений, наслаждаясь тишиной и присутствием друг друга, пока мир за стенами кабинета продолжал вращаться, готовый встретить новые вызовы, но теперь с более крепким, сплочённым фронтом.

***

      В небольшой комнате с мягкими белыми стенами не было ни часов, ни картин, ни других предметов, кроме неудобной кровати с железным матрацем старых времён. Скукоживаясь от мышечной боли, отлёжанной правой руки и наступающего рвотного позыва, Тони очнулась. Картинка в глазах раздваивалась, а свет торчащей лампочки на проводе с потолка ударил чрезмерной яркостью, хотя светила она, по правде, слабовато.       Вскоре эти ощущения прошли, кроме ноющей боли в мышцах. Наконец, Топаз стала просыпаться, и заметила себя в смирительной рубашке, с толстой цепью на руках, заведённых за спину, и скрепленными ногами. Они заковали её, словно зверя.       — Эй, черти! — она изо всех сил потрясла железный матрац, чтобы наделать шуму и привлечь хоть чьё-то внимание. — Принесите мне ведро, иначе вам придётся оттирать мою блевоту со стен, потолка, пола и кровати — я вам это гарантирую, ублюдки!       Пару минут спустя замок в её дверь щёлкнул, дверь открылась с таким характерным, длинноватым скрипом, словно её не смазывали с открытия лечебницы. Мужчина в белом халате и записной книжкой прошёл в её комнату, за ним проследовала уборщица с ведром, оставившая прошенное у кровати пациентки и удалившаяся, как ни в чём не бывало.       — Вижу, вы уже очнулись, — он поправил душки, запотевшие на его носу, и шмыгнул.       — Конечно, вы же носите очки. А так бы не увидели, — не поскупилась на выражения Тони, с трудом усаживаясь на кровати. — Сколько я спала?       — Четырнадцать часов. Но, честно говоря, я думал, изначально вы спросите, в каком состоянии ваш директор после того инцидента, — проворчал мужчина, начиная нервно крутить ручку в своих толстых пальцах.       — А он в каком-то состоянии? — спросила Топаз, её голос был хриплым и уставшим.       — Если быть точнее — в коме, — ответил доктор, слегка нахмурившись. Он перелистывал бумаги, находящиеся перед ним, как будто искал нужные слова.       — Какая жалость… не нужно было совать свой нос в чужую жизнь, — с горьким комом в горле произнесла Тони, и её лицо на мгновение исказилось от неприятных ощущений.       — Вы не сожалеете? — доктор прищурил глаза, пытаясь уловить хоть тень эмоции на её лице.       — Нет. Он получил по заслугам, — спокойно ответила Топаз, её глаза сверкнули от былых воспоминаний.       — Почему вы так жестоки? — в голосе доктора прозвучала нотка недоверия.       — Вы спрашиваете, почему? — Тони усмехнулась, её взгляд наполнился горечью и отчаянием. — Мне осталось жить считанные дни, а по его вине я проведу их в психушке, скованная цепями в пустой комнате.       — Почему вы решили, что умрёте, будучи абсолютно здоровой? — доктор склонил голову на бок, его взгляд стал ещё более проницательным.       — Если я скажу, как есть — вы меня отсюда точно не отпустите, — с вызовом ответила Топаз, но её голос дрожал от сдерживаемых эмоций.       — Ладно, не хотите говорить — не говорите, — вздохнул доктор, понимая, что дальнейшие попытки бесполезны. — Но, так или иначе, в этих стенах вам ничего не угрожает.       — Не будьте так уверены, док, — её слова прозвучали как предупреждение, глаза стали холодными и непроницаемыми.       — Никто ещё не умирал в этих стенах, разве что от старости, — доктор попытался вернуть разговор в рациональное русло, его голос был твёрдым и ответ не вызывал сомнений.       — В таком случае, ожидайте чуда, — тихо проговорила Тони, и её глаза вновь наполнились мрачной уверенностью.       Доктор оторвался от её взгляда и начал что-то писать в своей записной книжке. Топаз наблюдала за его движениями, её мысли были заняты тем, что произошло и тем, что должно было случиться. Она знала, что её слова могли вызвать подозрение, но уже не могла остановиться.       — Вы знаете, доктор, — продолжила Тони, её голос стал мягче, но не менее напряжённым. — Раньше всё было не так.       — А что изменилось? — спросил он, не отрываясь от записей, но его голос выдал интерес.       — Длинная история, — протянула Топаз, глядя в одну точку на стене. — Но теперь у меня нет ничего, кроме времени, чтобы обдумывать это.       Доктор, наконец, поднял взгляд и посмотрел ей в глаза. Он видел в них боль, которую она пыталась скрыть за сарказмом и злобой.       — Возможно, здесь у вас будет время, чтобы найти ответы, — предположил он, его голос был мягким, но не без нотки строгости.       — Возможно, — согласилась Тони, её голос стал чуть тише. — Но я сомневаюсь, что мне это поможет.       Доктор снова посмотрел на свои записи, обдумывая её слова. Он понимал, что перед ним стоит сложный случай, и знал, что её будущее во многом зависит от их разговоров и её готовности к изменениям.       — Мы будем работать над этим, — сказал он, закрывая свою записную книжку. — Но для начала вам нужно отдохнуть, пообедать. Завтра у нас будет ещё один сеанс.       — Завтра, — повторила Топаз, её глаза вновь стали холодными и пустыми. — Если доживу.       Когда дверь за доктором закрылась, Тони осталась одна в тишине своей камеры. Она прислушивалась к каждому звуку, надеясь уловить что-то, что могло бы её успокоить. Но вместо этого она услышала только своё собственное дыхание и биение сердца. Её мысли крутились вокруг тех слов, которые она сказала доктору, и тех, которые не осмелилась произнести.       Её глаза медленно закрылись, и она начала проваливаться в беспокойный сон, наполненный мрачными видениями и искажёнными воспоминаниями. Она снова видела своего директора, чьи глаза были полны ужаса, когда она замахнулась на него. Она видела его падение, слышала его крик и знала, что её действия привели его к коме.       Проснувшись в холодном поту, Топаз поняла, что время здесь тянется бесконечно долго. Она не знала, сколько часов прошло с момента, как доктор покинул её камеру. Она только знала, что её будущее остаётся неопределённым, и каждое новое утро может стать её последним.

***

      — Я не могу поверить, что это произошло! — Минерва измеряла тяжелыми шагами цветочный, дергая растения за стебли.       — Послушай, мы все немного в шоке, но давайте рассуждать логически… Почему это могло произойти? — Этель старалась не терять самообладание, хотя вот-вот, и она тоже позволила бы своим нервам выйти наружу.       — Я думаю, что знаю, в чём причина… — загадочно прошептала Бетти, в душе надеясь, чтобы её никто не услышал. А с другой стороны, таить такую историю в себе было невероятно тяжко.       — Живо, рассказывай! — младшая Топаз подлетела к ней, словно фурия, и нависла, надеясь услышать именно то, что могло быть действенной причиной.       — Недавно роза Тони — Вивьен, стала увядать. Мы пытались найти этому ответы, но я совершенно случайно наткнулась в городской бибилиотеке на книгу, посвященную, казалось бы, самой Вивьен. Вкратце в ней говорилось, что если владелец не завоюет сердце той, что выбрал цветок, и не сможет зачать плод их общей любви до первых его стуков сердца — погибнет с последним опавшим лепестком. Вивьен выбрала Шерил, а она оказалась бесплодна… теперь Тони остается только ждать своего часа, зная о том, что её смерть неминуема.       — Что за бред? — Минерва резко выдохнула, её глаза сузились. — Мы говорим о судьбе моей сестры, а не о сказках из древних книг.       — Это не бред, — прервала её Маггс, её голос был полон твердости. — Я слышала об этой книге и древнем пророчестве. Вивьен — это не просто цветок.       — И что теперь? — мулатка отошла от Купер, её лицо исказилось от отчаяния. — Что нам делать?       — Я не знаю, — призналась Бетти, её голос дрожал. — Но мы должны попытаться найти выход. Может быть, есть другой способ спасти Тони.       — Нам нужно время, — сказала Этель, её как никогда спокойно и уверенно. — Мы должны искать ответы, изучать все возможные пути. Может быть, в книге есть что-то, что мы упустили.       — А если нет? — вспылила Минерва, её наполнил страх от осознания, какую потерю она может понести. — Что если Тони действительно умрёт?       — Тогда мы должны быть готовы к этому, — трудно ответила Этель, её глаза блестели от сдерживаемых слёз и она сама не могла поверить, что сказала это. — Но мы не сдадимся без борьбы. Мы сделаем всё возможное, чтобы спасти её.       — Хорошо, — кивнула Топаз, её голос стал твёрдым, а потом она вновь растерялась. — Мы будем искать. Но если всё пойдёт не так, как мы надеемся… я не знаю… я в замешательстве…       — Мы сделаем всё возможное, Мин-Мин, — поддерживающе прошептала Купер, хотя внутри себя уже не была так уверена. В ней давно иссякла вера, что с этим можно что-то поделать.       — Не теряй надежды, — тише сказала Этель, обнимая растерянную мулатку. — Мы не оставим Тони на произвол судьбы.       — Я понимаю, но… но это так сложно… — Минерва вздохнула, еле сдерживая влагу на своих глазах, она пыталась собрать свои мысли и не сорваться. — Я не знаю, что делать… что мы можем сделать?       — Мы можем начать с поиска других источников информации, — предложила Бетти. — Может быть, есть и другие похожие случаи, которые содержат подсказки или решения.       — А это хорошая идея, — согласилась Маггс. — Мы должны обратиться к интернету, архивам, отдельным записям, возможно к людям.       — Я позвоню своим знакомым из отдела журналистики и узнаю, нет ли у них какой-то информации о древних ритуалах или пророчествах, задокументированных многими годами ранее, — предложила Купер, доставая телефон из сумки.       — Хорошо, а я попробую найти специалистов по растениям, которые могли бы помочь нам разобраться с этим цветком, — добавила Маггс, доставая записную книжку.       — А я придумаю, как вызволить Тони из сумасшедшего дома, чтобы она вдруг не провела свои последние дни в четырех стенах, — решила мулатка, уже начиная отвлекаться от паники.       — Это отличный план, — поддержала блондинка, кивнув. — Будем обмениваться информацией.       Девушки разошлись каждая по своим делам, надеясь, что их усилия приведут к решению этой загадки и спасут Тони от неминуемой участи. Время было на исходе, и каждая минута становилась всё более драгоценной.

***

      В столовой психбольницы царит хаос и странность. На одном столе сидит молодой человек, его глаза безучастно блуждают по окружающим, а руки непрерывно дёргаются, как будто его тело следует собственным правилам. Рядом с ним женщина сидит за столом, беспрестанно бормоча невнятные слова и то и дело бросая взгляды через плечо, словно ожидая чьего-то невидимого присутствия.       У другого столика мужчина с хаотично накрученными волосами стоит, качаясь из стороны в сторону и напевая однообразную мелодию. Он машинально берёт кусок хлеба, затем бросает его обратно на тарелку, не испытывая никакой радости или интереса к еде.       Неподалеку от них сидит женщина, чьи руки непрестанно скребут воздух перед её лицом, словно она отгоняет невидимых насекомых. Её взгляд пуст и недоступен, будто она погружена в собственный мир ужасающих галлюцинаций.       В углу столовой стоит старый столик, около которого собралась группа молчаливых пациентов, изредка испускающих странные звуки или безмолвно машущих руками в воздухе.       Персонал бессильно наблюдает за этим калейдоскопом странностей, стараясь поддерживать порядок и обеспечить, чтобы каждый получил хотя бы что-то на ужин. Оценивая обстановку в столовой, Тони перехотела есть.       Но вдруг, только она хотела уйти, в её спину вклинилась подносом некая девушка: рыжеволосая, сероглазая, на внешность уже противная, возможно от рождения. Похожа не одержимую нимфоманку, как по виду, так и по поведению — слишком озабоченно смотрела, исследовала своим будто бы одержимым взглядом, ещё бы вынюхивать начала, как собаки ищейки. Топаз это моментально не понравилось.       — Меня зовут Эвелин Эверневер, и я тебя люблю.       — Дурная что-ли? Прочь с дороги! — махнула рукой мулатка, но та вновь преградила ей дорогу.       — Давай встречаться?       Тони попыталась обойти девушку, но Эвелин снова встала на её пути, с глазами горящими странной решимостью. В столовой было достаточно хаоса, и внимание персонала было сосредоточено на других пациентах.       — Ты меня не понимаешь, — начала заговаривать Эверневер, её голос был тоном, который балансировал на грани мольбы и угрозы. — Мы предназначены друг для друга.       Топаз почувствовала, как тревога нарастает внутри. Она не знала, как реагировать на такое поведение, особенно в этом месте, где всё казалось ненормальным.       — Послушай, — попыталась успокоить её Тони, выдвигая руки вперёд. — Ты несешь какую-то чушь. Дай мне пройти.       Эвелин вдруг схватила её за запястье, её пальцы были холодны и цепки.       — Я не могу, — голос пациентки стал почти шёпотом. — Если ты уйдёшь, что-то ужасное случится.       Топаз выдернула руку и отошла на шаг назад, её сердце забилось быстрее. Она обвела взглядом столовую, пытаясь найти кого-нибудь из персонала, кто мог бы помочь ей выйти из этой ситуации.       — Помощь здесь не придет, — как будто прочитав её мысли, произнесла Эверневер. — Когда наступит ночь — я проберусь к тебе в комнату и ты сделаешь со мной это… боже, как же ты меня возбуждаешь: твои глаза, твои пальцы, ногти, ушные раковины…       Тони почувствовала, как её сердце сжалось от страха и отвращения. Эвелин явно была в состоянии крайнего психического расстройства, и её навязчивость становилась всё более опасной.       — Ты должна успокоиться, — попыталась твёрдо ответить Топаз, отступая ещё на шаг назад. — Ты понимаешь, что говоришь?       Эверневер шагнула вперёд, её глаза блестели безумным огнём. Дыхание стало учащённым, и она, казалось, не собиралась останавливаться.       — Я говорю правду, Тони, — её голос дрожал. — Ты не можешь просто уйти. Мы связаны. Ты это знаешь.       Топаз решила, что нужно действовать быстро и решительно. Она оглянулась, увидев, что один из сотрудников больницы, наконец, заметил их и направляется к ним. Это был её шанс.       — Ладно, Эвелин, — помедлила она, стараясь не показывать своего страха. — Я тебя поняла. Давай поговорим об этом позже, в более спокойной обстановке.       Девушка остановилась, словно её слова достигли цели. В этот момент подошёл сотрудник больницы.       — Всё в порядке? — спросил он, взглянув на пациентов.       — Да, — быстро ответила Тони, пытаясь скрыть своё напряжение. — Мы просто разговаривали.       Сотрудник кивнул, но его взгляд оставался настороженным. Он повернулся к таинственной и странной незнакомке.       — Давай, вернёмся в палату, Эвелин, — мягко сказал он, протягивая ей руку.       Она ещё мгновение смотрела на мулатку, затем, казалось, немного успокоилась и пошла с сотрудником. Топаз облегчённо выдохнула, чувствуя, как напряжение начинает отпускать.       Напоследок девушка, явно сбежавшая из фильма ужасов, бросила последний взгляд на Тони и прошептала:       — Это не конец — я приду.       Тони стояла, ошеломлённая и потрясённая, пытаясь осознать, что только что произошло. Она знала, что ей нужно будет обсудить это с персоналом больницы, чтобы избежать подобных ситуаций в будущем.       Она посмотрела на столовую, где продолжался хаос и странность, и поняла, что еда сегодня точно не пойдёт ей на пользу. Топаз повернулась и вышла из столовой, чувствуя, как её сердце постепенно успокаивается, но страх и тревога всё ещё оставались при ней.

***

      Шерил крутила в руке тот самый кулон, оставленный в конверте от неизвестного. Нечто привлекало её в этом красном камне, обрамлённом белым золотом. Он словно тянул к себе, также как тянули и мысли в сторону того, что произошло сегодня. Неужели их расставание так повлияло на неё? Или этому были другие причины? Блоссом негодовала, бросалась в своей голове от одного к другому, пока её терзания не прервала вошедшая в зал с двумя бокалами вина подруга.       Вероника расположилась рядом, протягивая ей напиток и невзначай обратила внимание на блистающий камень.       — Ой, красивый, мне тоже нравятся украшения с топазом, даже есть сережки с этим камнем, правда с голубым — он разных цветов бывает, — Лодж даже не подразумевала, что своей внимательностью прямо сейчас раскрыла истину, не пришедшую к ним раньше.       — Стой, как ты сказала он называется? — рыжеволосая зацепилась за слово, проигрывая сказанное подругой во второй раз, потому что в первый не особо вслушивалась.       — Топаз. А что?       — Фамилия Тони, вот что! — воскликнула Шерил, в её затуманенных мыслях, наконец, появилось прояснение. — Этот кулон был в конверте, который мы нашли в сумке с деньгами, что внезапно оказалась у нас на пороге… как раз незадолго после того, как я рассказала ей о трагедии нашей семьи.       Вероника прищурилась, словно пытаясь проникнуть в суть происходящего.       — Хочешь сказать, она просто взяла и…       — Пожертвовала нам сумму, способную поднять целую династию с колен, — продолжила Блоссом и о чём-то ненадолго задумалась.       — А ты не смотришь на это, как на попытку… подкупить тебя, что-ли, — заметила Вероника, с интересом вглядываясь в реакцию подруги.       — Тони может быть разной: упрямой, нетерпеливой, неправильной в чьих-то глазах, нахалкой и грубиянкой, но это… я не верю, что она пошла бы на такое, надеясь заполучить меня, — ответила Шерил, в её голосе прозвучала нотка будучи беспрекословно уверенной в том, что говорит. — Думаю, она просто делала большие ставки на наши отношения и хотела сделать приятное.       — М-м-м. А мне приятно так кто-нибудь сделает? Что же ты такое вытворяла с ней в постели, чтобы заполучить такой нескромный бонус? — улыбчиво поинтересовалась Лодж, шутливо подмигивая подруге.       — Ничего особенного, на мой взгляд, — ответила Блоссом, и её лицо заиграло лёгкой улыбкой от нахлынувших воспоминаний. — Всё, как в самых простых отношениях. Но они были такими… хорошими и спокойными, по большей части. Раньше мне цветы-то дарили с большим трудом, а тут…       — Мне кажется, Тони хотела подарить тебе что-то большее, чем просто деньги, — продолжала Вероника, обводя рукой зал. — Возможно, это попытка восстановить что-то, что она потеряла, или просто выразить свою поддержку.       — Ладно, мы вообще не можем быть уверены, что это как-то связано, — внезапно соскочила с основной темы Шерил, наконец, отпив немного вина. — Может быть, просто совпадение? А мы тут сидим, накручиваем сами себе лапшу на уши.       — Думаю, мы можем попытаться это выяснить, — заговорщически поиграла бровями латиноамериканка, складывая ногу на ногу. — Как насчёт того, чтобы пойти напролом в кабинет самого мэра Ривердэйла, а? Прямо в логово к многообещающей Миранде Топаз, — в глазах Лодж, в которую словно ударили разрядом тока, загорелись огоньки, и этот азарт тут же передался рыжеволосой подруге.       — Иногда ты пугаешь меня своими идеями, но… — Блоссом с прищуром придвинулась к её лицу и чокнулась с ней бокалами, внося завершение в их диалог. — Мы это сделаем.

***

      Реми неустанно трудилась, восстанавливая разорванные ранее женой документы, изредка делая паузы на чашку кофе. Её пальцы уверенно скользили по клавишам, а взгляд был сосредоточен на экране компьютера. В такие моменты она забывала обо всём, погружаясь в рутину и стараясь привести мысли в порядок.       Время неумолимо двигалось вперёд, и с каждой минутой напряжение нарастало. Топаз понимала, что не сможет долго продолжать в таком режиме. Она откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза, чувствуя, как усталость медленно накрывает её.       Внезапно её мысли прервала Миранда, тихо вошедшая в кабинет. Она подошла к столу, поставила перед ней свежую чашку кофе и нежно коснулась её плеча.       — Ты слишком много работаешь, — мягко сказала блондинка, оглядывая рабочий стол жены, вновь заваленный макулатурой. — Тебе нужно отдохнуть.       Реми открыла глаза и посмотрела на жену. Её лицо было озарено мягким светом настольной лампы, и в этот момент она осознала, насколько сильно устала.       — Я знаю, — вздохнула женщина. — Но мне нужно закончить.       Миранда села рядом, взяв её за руку. Некоторое время она просто смотрела в сторону, перебирая её пальцы, волновалась и думала, с чего бы начать новость, которую она принесла с собой вместе с кофе.       — Мне звонили Спеллманы, ты не брала трубку, — издалека начала блондинка, но беспокойство всё-равно блеснуло в глазах жены. — Сказали, что свадьба отменяется, потому что мы стали позором города и они не могут бросить свою дочь в костёр общественных обсуждений.       Реми почувствовала, как её сердце сжалось от этих слов. Она глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки.       — Ну, это было ожидаемо, — тихо произнесла она, отводя взгляд.       Миранда, всё ещё держа её за руку, продолжила:       — Мы не можем позволить, чтобы Тони чувствовала себя виноватой и отвергнутой. Она нуждается в нашей поддержке, особенно сейчас.       Реми кивнула, пытаясь осознать всю тяжесть ситуации. Их дочь всегда была независимой и упрямой, но теперь её действия повлияли не только на неё, но и на всю их семью.       — Мы должны поговорить с ней, — решительно ответила мулатка, и мысленно проговорила ещё раз. — А ещё моя мать не должна узнать об этом.       Миранда посмотрела на неё с благодарностью и поддержкой.       — Я предупрежу водителя и буду ждать тебя внизу.       Реми медленно кивнула, признавая важность разговора с дочерью. Когда её жена вышла из кабинета, она осталась сидеть за столом, пытаясь собрать свои мысли. Естественно, она понимала, что Тони нуждается в них сейчас больше всего. В то же время женщина чувствовала, что её собственные силы на исходе. Усталость начинала овладевать ею, словно тяжёлый плащ. Она подняла взгляд на свой стол, где лежали разбросанные документы. Реми вздохнула и начала медленно собирать бумаги, решив, что этот разговор не может больше ждать.       Она вышла из кабинета и спустилась по лестнице, находясь на грани истощения, но зная, что если всё итак плохо, то хуже уже быть не может.