Home

Это случается совсем неожиданно, правда. Начинается Первая Мировая, (очень громко звучит, так же громко отдаёт в ушах его жены), из-за переулков раздают свежую газету с ужасными новостями, ее даже на горизонте не видно, поэтому все забывают о ней, будто назойливую неприятную новость, от которой можно отмахнутся. Но самую важную новость Гилберт Блайт осознал, когда хлестал третий стакан пива с Джерри. Война доберёшься и до сюда. Война доберётся до Энн, до их маленького сынишки Мэтью, до Зелёных Крыш, до могилы его отца. Разве Гилберт мог допустить это? Он целует губы жены — бледные, соленые от подступающихся рыданий, — целует лоб агукавшего Мэтью, навсегда запоминая его особенный детский запах абсолютного счастья. Он уносит все это с собой, крепко- накрепко укладывая в лабиринте памяти. Прощается и с отцом, от него одна могила на семейном кладбище с плохо выгравированными инициалами, он целует каждую букву, по глупому рыдая и уходит. Возможно, ему ещё долго не придётся здесь быть. Возможно, уже никогда. Окопы. Его определяют в самую горячую точку, в самый эпицентр войны, где пули смертельные, а сны беспокойные. Он и не спит. Стоит заснуть, на секунду, правда, (тут никогда тихо не бывает, огнестрельные по особому громкие, как и стоны умирающих солдат) как ему сняться протянутые к его истерзанному болью лицу крохотные пальцы Мэтью, спиться громкий смех его Энн, снится весна в Зелёных Крышах. На деле лишь пробирающая до костей мгла и холод. Третий год, правда. Он возвращается. Хромой, с кучей толстых глубоких шрамов, без одного глаза и потерявший всякую надежду выжить. Но он тут. Смешно, но приезжает он весной, когда и уезжал, когда деревья цвели ни смотря ни на что, когда ребятишки громко играли в мяч по неровной ухабистой дороги. Старый Гилберт плетётся по этим дорогом и каждый камешек, каждый дорожный знак до рези в единственном уцелевшем глазе знает. Весна в Эйвонли наполнена светом. Энн выходит на крыльцо. Она и раньше была худой, но сейчас исхудала до немыслимого, это даже под многочисленными юбками-корсетами видит. Ее огненные волосы собранные в небрежный хвост, будто прирученные дикие звери, а тонкие пальцы перебирали свежестиранное белье. Она замечает его. И мир сужается в одном человеке. Они долго целуются, на ее губах все тот же вкус невыплаканный слез, руки теряются в прядках волос, распуская всех демонов. Энн отталкивает его. Тут же тянет за халщевую ткань солдатской рубахи туда, домой. — Я тебя люблю. Он едва слышит, она повторяет громче, он едва дышит, она надрывно воет. Потому что Гилберт Блайт из Эйвонли умер прямо перед отправкой домой в медицинском госпитале имени Эймла от инфекционной болезни — гнойной ангины. Одна из медсестёр, видя его страдания сжалилась и дала пару капелек Слез Ангела — морфин. Гилберт Блайт зарывался в огненные змейки волос Энн, с усилием сдерживая агонию боли, а на самом деле разрывая себе лицо до кровавых ошмётков. Гильберту Блайту снились чудесные Зелёные Крыши с вышагивающим нелепым шагом Мэтью в саду. Гилберту Блайт снился дом, в котором он останется навечно.