Месяц НаэГами

Вдох — выдох. Ноги стали ватными, начали подкашиваться, воздух стал свинцовым поэтому, дышать становилось трудно, а сердце, как показалось, сначала остановилось вовсе, а потом стало биться вдвое быстрее обычного. Опять. Опять Макото решился на то, чего заведомо не сможет выполнить. Сколько раз он уже обещал, что сегодня признается в своих чувствах? Наверное, каждый день последнего месяца. И сколько раз, почувствовав своё волнение, он уходил от объекта своего обожания ничего не сказав или же, вообще не подойдя к библиотеке, где возлюбленный проводил всё свое свободное время? Ровно столько же раз. Но сейчас будет по-другому! Наэги хочет верит в то, что он наконец-то сможет признаться. Макото уже так устал от всего этого. Он не хочет думать о том, что будет дальше, ему хочется просто снять этот груз, в виде недосказанности со своей души. Вдох — выдох. Тогами сидел отвернувшись от Наэги и держа книгу в руках. Кажется, он понимал, что Макото, определённо, что-то ждёт от него. Русоволосый покашлял в кулак, привлекая к себе внимание. Даже после этого жеста блондин не шелохнулся, всем своим видом показывая то, насколько ему всё равно на собеседника. Вдох — выдох. — Тогами-кун… — Голос предательски дрожит, горло снова сухое. — М-м? — Несколько безразлично ответил Тогами, перелистывая страницу. — Если что-то хотел, то говори быстрее — не заставляй меня ждать слишком долго. Дышать становится трудно, будто совсем не возможно, стук его сердца, кажется, уже должен быть слышен всем. И признание, которое было легко совершить ещё пару минут назад, теперь начало быть чем-то несвершимым. — Я в тебя влюблён, Тогами-кун! — Судорожно выкрикивает Наэги, не думая о том, что может быть легко услышан кем угодно. — Уже давно!.. Никакого красноречия, с которым хотел признаться Макото. Просто факт, какой явно не предавал ему авторитета в глазах возлюбленного. Позорно. Стыдно. Наэги мог это хотя бы красиво отыграть, подбирая красивые эпитеты и фразы. — Ясно. Казалось, хуже этого безразличного «ясно», от которого в жилах стыла кровь, быть ничего не может. Уже очевидно, что Бьякуе полностью всё равно на Макото. Но после этой паузы Тогами продолжил, давая понять, что хуже быть, всё-таки, может. — Ты, действительно, думал, что у тебя есть шанс? Мне мерзок ты, мне противно от того, что ты решил, что можешь рассказать мне о своих грязных чувствах. Убирайся. Макото ушёл бы и без этого. Разве, Наэги мог остаться в библиотеке после такой реплики своего возлюбленного? — Прости. — Вот всё, что русоволосый успел сказать на прощание, прежде, чем выбежать за дверной проём, надеясь на то, что Тогами не заметит его плача. В груди Макото что-то будто треснуло и надломилось, крупные слёзы катились по его щекам, пока Наэги спускался на первый этаж. Везунчик не знал, что ему делать. Может ему следует идти домой, в надежде, в кругу родных забыть про неудачу, может пойти к своему любимому месту, может что-то ещё. Наэги глотал собственные слёзы. Потом, Макото достал собственный телефон, судорожно, дрожащими пальцами написал Бьякуе о своих чувствах, с той красноречивостью, с которо он хотел. Конечно, это не изменит ситуации. Но так он, по крайней мере, выговорился. Вдох — выдох. Надо держать себя в руках. И прятать свои слёзы. Во всяком случае, при всех.