Eschatos

«Ты пожалеешь». Это было одной из последних осмысленных фраз, которые Ньярлатхотеп слышал от Азатота. Давным, давным-давно. Ньярлатхотеп был, как обычно, погружен в собственные мысли, тихо играли флейты, едва заметно пронзая и трансформируя ткани мироздания — в общем, все шло своим чередом. Азатот уже давно почти не разговаривал, и его посланник в этот период был молчаливее и мрачнее, чем обычно. Он был здесь уже довольно долго, находясь будто в странном умиротворении. «Ты пожалеешь». Глашатай удивленно повернулся к нему. По телу пронеслась волна напряжения — угроза? Неужели он знает? Даже если так, сейчас он недостаточно силен, чтобы… Но никакой атаки не последовало, и никаких больше слов тоже. Азатот оставался спокоен, как и прежде… Ньярлатхотеп постепенно успокоился, пару раз нервно оглянувшись, но полностью расслабиться больше не получалось. Уединение в самом эпицентре мироздания, темнота и тишина, нарушаемая только тихой музыкой, больше не умиротворяли, а давили. Казалось, сама пустота окружающего пространства вдруг стала слишком тесной и наэлектризованной. Ньярлатхотеп недовольно встал со своего места и покинул Последнее измерение, с видом еще более мрачным, чем до этого.

***

Но ничего страшного так и не произошло. Это было пустыми угрозами, либо Азатот просто не смог претворить их в жизнь. Не решился? Не успел? Неважно. Это все больше не важно.

***

Он вспомнил об этих словах спустя несколько миллионов лет. Они прозвучали в сознании бога хаоса так же четко, как и в день, когда он их услышал. И теперь — только теперь — он наконец понял, что означала интонация, с которой они были сказаны. Это не было угрозой. Это было предостережением. Наполненным неизмеримой грустью от того, что Ньярлатхотеп поймет его только тогда, когда станет слишком поздно.